Баня - это такой специальный дом, в котором моются. Это Вальтерчику уже несколько дней назад объяснил его новый друг и даже показал потемневший от времени (или сырости) домик на берегу озера, похожий на большой сарай, потому что в нём не было ни единого, даже маленького, окошечка. Баня была заперта всю неделю, и им приходилось по утрам и вечерам мыться во дворе или сенях - где находилось местечко и ещё окунаться в озеро - холодное, глубокое - после пробежки по двору.
И вот сегодня, сразу после ужина наставник Штейнерт вместо того, чтобы играть в огнебабки, почему-то сразу повёл первоклассников в спальню.
- Взять смену белья, мыло и полотенце,- сухо велел он, останавливаясь в дверях и наблюдая, как воспитанники торопливо роются в тумбочках.
Построив мальчишек парами, Штейнерт вывел их во двор, где до сих пор стояли девчонки. Некоторые из них захихикали было, но замолчали, ещё только подходя у девчачьей спальне.
После нескольких минут ожидания - надо сказать, что девочки собрались быстрее - наставник отвёл их к домику-сараю. Обе дверки на этот раз были отворены настежь.
- Мальчики - направо, девочки - налево,- не медля, скомандовал он.- Раздеться в предбаннике и войти и вымыться. Переодеться в чистое, выйти и построиться здесь же.
Вальтерхен с замиранием сердца заглянул в правую дверь, но ничего, кроме лавок, там не было. А вот у лавок суетились крохотные, даже ниже Вальтерчика, и совсем голые старички с длинными, покрытыми плесенью бородами. Кальтенбах испуганно попятился было, но ближайший к нему старичок с неожиданной силой ухватил перепуганного мальчишку за руку.
- Куда, не помывшись? Раздягайся, живо!
Вальтер от испуга совсем забыл инструкции, данные Штейнертом, и застыл у лавки, растерянно глядя на творившийся в этом домике кавардак. Банник, видимо, не раз наблюдал подобную растерянность, поэтому взял процесс раздевания полностью в свои цепкие руки.
- Вылезай из сапог. Подними руки. Штаны положи на лавку.
Не успел Вальтер опомниться, как его уже втащили в другую комнату и усадили на лавку рядом с корытом. Голый старичок уцепился за светлые волосы и щедро окунул мальчишку в корыто с тёплой водой, не предупреждая, и Вальтер захлебнулся и закашлялся. Так он и отфыркивался, пока старичок намыливал ему голову.
- Штефан!- позвал Вальтерчик, когда наконец снова обрёл способность говорить. Он боялся открыть глаза, чтобы в них не попало мыло и только надеялся, что друг где-то рядом.- Что это?

Последнюю сотню лет банник уже не удивлялся изумлённо застывавшим на пороге детям. Банники, живущие в одиночестве в частных домах, редко показываются на глаза людям, но в Дурмстранге банные старички любили покрасоваться перед человеком. Кроме того, так людям было удобнее предлагать банникам горячее молоко и пышки после окончания помывки. Банник уже чувствовал вкус горячей пышки у себя во рту.
Он деловито протянул костлявую руку, чтобы ухватить стоящего столбом мальчишку, но тот внезапно ожил и живо отпрыгнул в сторону. Банник крякнул от огорчения, подскочил к человеку, подпрыгнул и ухватил того за космы.
- Неслух! Неслух! Глиной обмажем, тиной украсим - и в озеро бросим!- громко распевал старичок, пока волок неслуха к скамейке.

- Чумазый-лупоглазый, чумазый-лупоглазый,- охарактеризовал орущего мальчишку банный старичок и обидно захихикал тоненьким голосочком. Предложение хлеба повеселило банника, уже предвкушающего вкусные, горячие пышки. "Такой маленький, и уже взятки предлагает!"
Он щёлкнул пальцами, и разметавшиеся одёжки мальчишки, по которым в суете и толкотне уже успели не раз пройтись, легли на лавку в аккуратную стопочку, придавленные сверху мылом. Старичок развернулся, больно дёрнул неслуха за волосы вниз и зажал голову мальчишки между ног. Плюнув на морщинистую ладонь, банник отвесил Штефану звучный шлепок.
- По заду вдаришь, уши расправишь!- гордо заявил банный старик.- Ну-ка стаскивай штаны, ещё добавлю, если уши не расправились, чтобы слушал и не баловал.
Он поглядел на старого приятеля, который уже увлечённо болтал светловолосую голову своего подопечного в шайке с водой. Банник очень испугался, что не успеет отведать молочка и пышек, пока будет возиться с неслухом и развернулся к двери, ведущей в баню.
- Но-о, лошадка!- заявил он, нимало не заботясь, что мальчишке теперь придётся пятиться задом, чтобы войти в баню.- Ну-ка галопом к шайке!
И непрестанно хихикая, старичок, начал подбадривать свою "лошадку" шлепками.

- Ай!!!
От увесистого шлепка Штефан тоненько взвизгнул и, хныча, принялся стягивать штаны. Как ни ужасна была перспектива горячей воды, ещё ужаснее оказалось реветь головой вниз, с банником на закорках — Штефан уже представил, как его потом будут дразнить.
- Дяденька банник, ну пожалуйста, не надо! - верещал Штефан, переступая через брошенные штаны и пятясь куда-то назад, где должна была быть дверь из предбанника в саму баню. Тыкаться голой филейной частью в стенки и двери оказалось жёстко и занозисто. - Я не чумазый, я никогда в грязь не лажу! Дяденька банник, не надо горячей воды! Не надо мочалки! Ай!
Визг Штефанчика потонул в бульканье и кашле.

Теперь, когда Вальтерхен мог оглядеться по сторонам, мальчик быстро повернулся на громкий крик скандального дедка. Хихикали мальчишки, которым очень понравился сам факт, что издевался банник не над ними самими, хохотали банники, но Вальтерхен нахмурился. От обиды за друга он набрал в грудь воздуха и стал вспоминать русские слова.
- Разве здесь грязные полы?- обеспокоенно спросил мальчик, старательно выговаривая каждое слово, хоть акцент всё равно был очень сильным.- Тут же моются, а мыться в грязи нельзя.
Вальтерхен внимательно пригляделся к полу. Пол был мокрый, но грязным назвать его можно было лишь с большой натяжкой.
Над головой раздались протяжные тоненькие вздохи, и Вальтерхен вспомнил малышку Эгесбургу. Она так же вздыхала, когда готовилась заплакать.
Мальчик поднял голову. В углах комнаты у самого потолка копошились маленькие огоньки. Они казались живыми, но немец всё равно не мог поверить, что детские вздохи слышались от них.
"Надо будет потом спросить Штефана, что это такое?"
- На полу не моются,- продолжил Вальтер объяснения техники мытья.- Разрешите Штефану встать, пожалуйста... даденка банник.
Он запомнил, как обращался друг к проказливому старичку.

Штефан крепко захлебнулся, наглотался воды, в носу нещадно саднило, а мыльная пена сразу наползла на глаза. Теперь мальчик ориентировался только на слух, и ужас перед мытьём вообще и полной шайкой конкретно, в которой он уже чуть не утоп, придал его слуху неизвестную прежде остроту. Штефан услышал всё-всё, что сказал Вальтерхен, и преисполнился горячей благодарности.
- Я по чистому полз! Дяденька банник, в вашей баньке чисто-чисто! - подхалимски взвыл Штефанчик, откашливаясь и хрипя. - Ой, какое у вас крепкое мыло, а нету помягче? Ой, ой, ой! Дяденька банник, у меня сейчас голова отвалится, вы упадёте!
Штефан жалобно топтался голыми пятками по полу, стараясь удержать равновесие, и время от времени подвывал: то от едучего мыла, то ему казалось, будто банник вот-вот вырвет ему половину волос.

Штефанчик ещё больше пригнулся от свиста, но тут банник наконец соскочил с его спины, и мальчик даже чуть не упал от неожиданности.
- Я послушный... Ай! Ай! Уй... дяденька банник... я уже чистый... Ай! - подвывая и повизгивая от мочалки, которая была хуже тёрки, Штефан тем не менее послушно поворачивался, угадывая требования банного старичка по прикосновениям его рук. Даже сейчас, когда тот ополоснул мыло с головы Штефана, глаза ужасно щипало, и мальчик отчаянно жмурился и шмыгал носом. В носу и во рту пахло мылом, а из глаз и носа текло само собой.
- Дяденька банник, не надо бока... Не надо пятки! А-а-а-а! - плача и смеясь, Штефан тем не менее позволил кусачей мочалке основательно пройтись по чёрным пяткам. - Щекотно!

- Как это не надо пятки?!- возмутился банник, схватил за пятку почернее, перевернул неслуха на спину и потыкал грязной пяткой ему в лицо.- Ты нам всю баньку затопчешь! Чистую...- ухмыльнулся старичок в плесневелую бороду.
Мочалка безжалостно прошлась не только по пяткам, но и кровожадно протёрла каждый палец и между ними. Только потом банный старичок потянул Штефана за ухо вверх - вставай, мол. Крякнув, он ухватился за ушат с холодной водой и перевернул его над головой мальчишки.
-Выходи и одевайся!- велел неслуху банник, упёрся ногой в место помягче и от души придал ускорение.- И добро своё не забудь!
Уложенный в мыльницу обмылок легко заскользил по мокрому полу и ударился о косяк двери.

Сопротивляться мощному толчку Вальтерхен не смог и остановился только у порожка. А не надо было останавливаться!
Хорошо, что Вальтер успел посторониться и пропустить друга, выскочившего в предбанник с таким ошалевшим видом, словно за ним гнались мантикоры. Новенькая мыльница врезалась в левую пятку немца и остановилась. Вальтер нагнулся, подобрал её и последовал за товарищем.
- Штефан?- позвал мальчик.- Ты мыло оставил.
Он аккуратно положил мыльницу рядом со стопкой одежды Штефанчика, поднял с пола брошенные другом штаны и протянул Соломонару.
- Тебе больно было?-озабоченно спросил Вальтерхен.- Кто они такие? Почему он тебя так?

Голос наставника отрезвил Штефана, однако, вопреки обыкновению, мальчик не попятился опасливо, а подался поближе к Штейнерту, одновременно цапнув у друга свои штаны и неловко ими прикрываясь.
- Банник... Дяденька банник меня очень хорошо помыл, господин наставник, - запинаясь, сообщил Штефан и придвинулся ещё ближе к Штейнерту. С улицы, в раскрытую дверь зябко тянуло свежей прохладой, резко контрастирующей с жаром баньки; Штефан сразу весь покрылся пупырышками.
- Он на мне ездил, - добавил мальчик горестным шёпотом, и потупился, вытер нос рукой, как рукавом.

Штефан виновато засопел, не обращая внимания на хихиканье мальчишек, что натягивали одёжки в предбаннике.
- Я чистый, - поспешно уточнил он на всякий случай, хотя и понимал, что господин Штейнерт шутит. Само присутствие наставника и его добродушие очень утешили Штефана, а уж предложение помочь и вовсе окрылило. Его выделили из всех, именно его, а ещё, если он будет благодарить банников, то и банники его запомнят как самого благодарного и хорошего, и, может быть, в другой раз ему лучше удастся с ними договориться.
Явно повеселев, Штефан вприпрыжку вернулся к лавкам и Вальтерхену, крикнув на ходу:
- Я сейчас, господин наставник!
После суровой мочалки кожа с головы до ног горела, как обожжённая, и Штефанчик завернулся в мягкое полотенце, осторожно промокаясь.
- Это банники, - шёпотом принялся он разъяснять Вальтерхену. - Они живут в бане и за всё тут отвечают, и очень сердятся, если кто-то неправильно ведёт себя в бане... А я ненавижу мыло, - шмыгнув носом, еле слышно добавил мальчику Вальтеру на ухо.
Синий огонёк, точно осмелев, осторожно выплыл из самого угла баньки и завис рядом с мальчишками. Штефан оторвался от натягивания чистых носков и, жмурясь, улыбнулся ему.

Штейнерт поднял голову к потолку, рассматривая выглянувший огонёк. "Он или не он?"
На всякий случай, он пересчитал своих воспитанников. Все на месте. Рихард знал, что незамеченной мучительная смерть ребёнка пройти не могла бы, но пересчитывание всё-таки успокоило воспитателя больше, чем логические выкладки.
- Кто готов - выходите и становитесь в шеренгу,- сухо приказал мальчишкам наставник и, повернувшись на каблуках, вышел из предбанника.

Теперь Вальтерхену тоже стало интересно, можно ли им было выпросить один из таких огоньков в спальню. Уж очень страшно и одиноко бывало по ночам иногда. А такой огонёк бы плавал у потолка и светил голубым, неярким светом.
- Ты носок надел неправильно,- предупредил он друга озабоченно.- Тебе так ногу натрёт.
Но Штефанчик рысью помчался к выходу. Маленький Кальтенбах одёрнул рубашку под пояском и поспешил вслед за товарищем. Юркий Штефан пробрался прямо к воспитателю Штейнерту, и Вальтерхен обрадовался и с благодарностью посмотрел на друга. Сейчас - или никогда!
- Господин наставник, разрешите мне тоже помочь,- попросил он и поклонился.

Хотя Штефанчик и махнул рукой легкомысленно, носок всё же натирал, и весьма ощутимо, но теперь, во дворе, и думать нечего было разуться и поправить его. Наставник уже двинулся вдоль колонны первоклассников, проверяя внешний вид, и наученные горьким опытом малыши замерли, затаив дыхание и глядя перед собой — никто не хотел получить затрещину за возню. Штефанчик стрельнул глазами вбок, на наставника, одёргивающего поясок плотному рыжеватому мальчишке из Зальцбурга, и быстро исподтишка принялся поправлять узел на своём поясе. От предвечереней свежести румына даже зазнобило, и он звучно чихнул, лишь на секундочку разогнав густую комариную свадьбу, в самой туче которой стоял хвост колонны первоклашек. Было самое время для комарья - за озером медленно опускалось солнце, ещё не закатное, но уже приглушённое, а на другой половине неба прорезался белёсый, весь в прорехах ломтик месяца.
Штейнерт провёл проверку очень быстро, так что Штефанчик не успел толком заскучать. Да и хорошо было во дворе, привольно — даже из колонны малыши могли наблюдать за множеством разных разностей, от прыжков кузнечиков в траве под ногами до гонок на мётлах над озером. Штефан быстро пихнул локтем Вальтера, чтобы и тот посмотрел, как один старшеклассник чуть было не сшиб другого прямо в озеро; тот повис на одной руке и обязательно сорвался бы, если бы ему не помог другой.
Штефанчик очень обрадовался, что Вальтер пойдёт с ними, заулыбался, засверкал глазами и зубами. К блюду он вышагивал гордо-гордо, но когда они с Вальтером ухватились за края, Штефанчику стало не до хвастовства: нести его ровно, чтобы пышки не посыпались в траву, оказалось ох как трудно! А труднее всего было взобраться по ступенькам. Штефанчик впервые засомневался: а вдруг банник опять решит на нём поездить? Но ведь он уже чистый, и Штефанчик никогда не слышал, чтобы банники сердились на маму и папу за угощение...
- Не, мы не поскользнёмся, - пыхтя, пробормотал Штефанчик, пятясь к печке. К гордости за избранность примешалась радость - очень здорово было делать что-то вместе с другом. Жалко только, что нельзя было стянуть ни одной пышечки — Штефан очень боялся разгневать банников.