20 сентября 1965 года
Середина дня

Сегодня утром Вальтерхен чуть не проспал утреннюю побудку. Ночью ему не спалось. Мальчик лежал, вытянувшись в кроватке, и иногда осторожно поворачивался, прислушиваясь к каждому шороху за дверью спальни. Уснул он только под утро, и если бы сейчас Штефан не сдёрнул с товарища одеяло и не стащил на пол, сухое "Подъём!"Штейнерта так и осталось бы незамеченным, пока не оказалось бы слишком поздно. Вальтеру удалось ещё немного подремать на медитации, а потом утренняя пробежка до озера и студёная озёрная вода быстро разогнали сон.
На уроках отвлекаться не было времени, и поэтому Вальтерхен вспомнил, что сегодня у него день рождения только после обеда, когда наставник подошёл к нему и велел забрать посылку из зала для визитов. Дежуривший там старшеклассник оказался русским.
- А, Кальтенбах... забирай своё добро.
Корзиночка, утром так тщательно упакованная мамой, сейчас представляла собой весьма плачевное зрелище. От обёрточной бумаги остались только клочья, в плетёной крышечке зияла дыра. Похолодев от ужаса, Вальтер приподнял крышку корзиночки - и чуть не заплакал прямо при русском, глядя на обкусанное и раскрошенное имбирное печенье. От торта осталась только полураздавленная вишенка и шоколадные следы на стенках корзиночки.
- Что смотришь?-Старшеклассник ощерился и медленно, наслаждась производимым эффектом, потянул палочку из кармана.- Ну-ка, брысь отсюда!
Повторять дважды не пришлось. Вальтерхен прижал к груди корзиночку и выбежал из зала, пока ему хоть что-то перепало от маминого подарка, и пока его снова не выпороли больно-больно перед всеми "за инициирование драки" и не оставили без ужина. Играть в магородки почему-то расхотелось, и мальчик побрёл к Оврагу Муравьиного Льва. Ему нравилось смотреть, как старшеклассники подходят к алтарю, как произносят заклинания и воскуривают травы, приносят жертвы. Если не подходить близко, то преподаватель не заметит и не прогонит. Тем более, когда практику проводил не директор Телльхайм, а его помощник. Как сейчас. Вальтер прерывисто вздохнул и, размазывая слёзы по щекам, лёг животом в траву, поставив перед собой корзиночку.
У старшеклассника на этот раз что-то не клеилось. Вальтерхен не мог понять, что именно, и, отправив в рот горсточку крошек, вздрогнул от громового баса Гржимайло. Помощник директора крепко ухватил незадачливого ученика за шею и отшвырнул от алтаря, а сам склонился над жертвой, резко звякнул колокольчиком и начал вычерчивать в кругу пентаграмму. Старшеклассник поднялся, потирая шею, и подошёл к учителю, наблюдая за его действиями и выслушивая то, что Марек Войцехович имел ему сообщить.
Вальтерхен укусил вишенку за бок и поглядел на косточку. Перерыв.

"Ой! Заметили!"
Инстинктивно Вальтерхен нырнул в траву, прижался к земле поплотнее, но после секунды-другой понял, что надо вылезать. Он аккуратно уложил недоеденную деньрожденную вишенку обратно в корзиночку, понадёжнее прикрыл её травой, вдохнул поглубже, как перед тем, чтобы окунуться в ледяное озеро Дурмстранга, и встал, стряхивая с рубашки прилипшие травинки. Высокая трава щёлкнула его метёлочкой по затылку.
Сложнее всего было не удержаться на ногах, спускаясь в крутой овраг, а не опустить голову и не ссутулиться под буравящим взглядом помощника директора. Если бы Гржимайло стоял на краю оврага, а Вальтер был бы внизу, мальчику ни за что не удалось бы подойти к помощнику директора - так потяжелели ноги - но спуститься вниз Кальтенбах всё-таки сумел.
Сказать было нечего. Врать у него совсем не получалось, а правду Гржимайло, к сожалению, видел и сам. Поэтому Вальтерхен молчал, вытянувшись перед травником. После слёз глаза обдувал холодный ветерок и почему-то мальчик надеялся, что слёзы успеют высохнуть до того, как потекут новые.
- Марек Войцехович, у меня медальон не успел потяжелеть,- неловко пробормотал он хоть что-то в своё оправдание и замолчал опять.

Мальчик пригнулся под тяжестью ладони взрослого и, спотыкаясь и поскальзываясь, начал карабкаться вверх по склону. Откуда-то под ноги попался кустик крапивы, и Вальтер торопливо наступил на него сапожком, приминая к земле.
В груди вниз ухнуло сердце от запоздалого страха, мальчик глянул осторожно на мастера травника и снова опустил голову.
- Он... нечаянно,- тихонько сказал Вальтерхен, решив спасти старшеклассника от скорой, но справедливой выволочки, несмотря на внезапно ослабевшие руки и ноги.- Этот ритуал очень сложный, даже у господина директора некоторые ученики ошибаются.
Тут он сам понял, в чём признался и быстро прикрыл ладошкой рот, чтобы не сказать ещё чего-нибудь.

"Плюнешь - не воротишь? Правда?"
Вальтерхену тут же захотелось проверить это утверждение на практике, и мальчик уже собрался плюнуть, но в последний момент вспомнил, перед кем он находится.
"Ничего, потом как-нибудь,"- успокоил себя немец, но тут он ещё раз споткнулся и ухватился за высокий и крепкий стебель борщевика, чтобы не упасть.
- Разве ворон так сложно считать?- удивился Вальтер, оглядываясь по сторонам. Поблизости ворон не оказалось, но чуть дальше на верхушке одной из сосен, вроде бы, притаилась одна... или две?Вальтерхен так внимательно вглядывался в ветви дерева, что забыл, как его обнаружили, и поэтому вопрос помощника директора застал его врасплох.
- Я здесь проштрафился, Марек Войцехович,- подтвердил мальчик упавшим голосом и вздохнул.- Вы меня теперь к Рихарду Христиановичу отведёте? Я ведь даже посмотреть не успел...

Вальтерхен быстро убрал руки за спину, пока ещё раз не шлёпнули, и недоверчиво уставился на высокое растение. На медвежью, да и вообще на лапу оно совсем не походило. Но своё мнение мальчик решил оставить при себе.
Пыхтя и сопя, он преодолел последние несколько шагов и выкарабкался на край оврага, рассматривая помощника директора с опаской и недоверием.
"Ещё и не слушался?" Перспективы Ковальски теперь казались Вальтеру самыми безрадостными. "Ничего, он поляк, не немец,"- подумал мальчик, ища хоть какое-то утешение.
Он протянул руку, виновато поглядывая на Гржимайло.
- Я больше не буду за неё хвататься, Марек Войцехович,- торопливо пробормотал Вальтерхен,- Она сама мне под руки попалась. Эта лапа мне и не нужна совсем.

Вальтер обернулся и посмотрел на растение, которое оказалось ещё опаснее, чем крапива. Медвежью лапу он запомнил быстро. И Хераклеум, потому что папа Фридрих часто рассказывал маленькому Вальтерхену про Хераклеса.
- Это потому что тогда палочек не было,- подтвердил мальчик.- Дубинкой разве наколдуешь что-нибудь молча? Она вон какая большая...
Он ещё раз посмотрел на медвежью лапу, шёпотом повторяя все её названия - и на последнем споткнулся, удивлённо запрокинув голову и внимательно вглядываясь в краснощёкое лицо помощника директора.
- Если это борщевик, значит, из него борщ варят,- сказал он рассудительно.- Как же его кладут в кастрюлю, не трогая? Левитируют?

Вальтерхен сосредоточенно сдвинул светлые бровки, слушая слова Гржимайло. Не тот это был человек, чьи непонятные слова можно было пропустить и забыть.
- Что случается с животом, господин помощник директора?- растерянно переспросил немец.- Болит? Значит, яд не выпаривается при варке, только разбавляется водой?
Он посмотрел на высокий куст борщевика и порадовался, что его можно трогать хотя бы в рукавичках. Рукавички у Вальтера были - настоящие румынские, из самого известного заповедника драконов. Мама взяла Вальтерхена с собой в заповедник, потому что без примерки рукавички могли бы не оказаться впору, а драконья кожа не поддавалась уменьшающим или увеличивающим чарам. Именно тогда Вальтер в первый раз увидел драконов - прямо в небе. А одна дракониха кормила маленького дракончика убитой овцой.
Мальчик вздрогнул. Слова Гржимайло оборвали приятные воспоминания о прогулке с мамой и вернули к растёрзанной корзиночке.
- Я...
Слова "не от вас прятал" застыли в горле куском остывшего жира. Лгать Вальтерхен не умел и находил это слишком противным занятием. Поэтому он только вздохнул и низко поклонился.
- Слушаюсь, господин помощник директора!
Вальтер побрёл к своему тайничку в траве, размышляя, как же Гржимайло сумел увидеть так хорошо запрятанную корзиночку. Мальчику меньше всего на свете хотелось показывать разломанную корзиночку русским, она уже достаточно от них натерпелась. Вальтерхен собирался оставить её в тайничке и вернуться попозже, в глубине души отчаянно надеясь, что если корзиночку не тревожить, она выздоровеет.
Он бережно раздвинул примятую траву и осторожно взял в руки мамин подарок. Придерживая продырявленную крышечку, чтобы не свалилась, и прижимая к себе корзиночку, мальчик подошёл к помощнику директора и протянул её Гржимайло.
- Господин директор разрешил, Марек Войцехович,- умоляюще проговорил Вальтерхен упавшим голосом.- У меня день рождения сегодня, господин директор разрешил маме прислать подарок.

А вот у помощника директора рукавичек не было. Вальтерхен сразу понял это, как только взглянул на руки Гржимайло. Наверное, Марек Войцехович не знал, где продаются рукавички. Или у него не было мамы, которая могла бы ему их купить.
"Надо будет сказать маме,- подумал мальчик.- Она наверняка купит."
- Медальон только немного потяжелел в овраге, Марек Войцехович,- ответил Вальтер, замерев перед взрослым и с волнением следя за корзиночкой.- Он не оттягивает шею, только немножко тяжелее, как будто к нему камушек привязан.
Маленький немец судорожно сглотнул. Его ладошки сейчас дрожали так, что он наверняка не смог бы даже биту до огнебабки докинуть. Вальтерхен уже знал, что жаловаться учителям в Дурмстранге считалось подлостью. Ябед старшеклассники втихомолку заволакивали к ракитнику у озера, плевали в лицо, окунали в холодную воду и били. Вальтер однажды видел, как третьеклассник, шатаясь, выбирался из кустов на тропинку, ведущую к спальням. На этого мальчишку было страшно смотреть.
Врать маленький Кальтенбах не умел. И за враньё пороли. А рука у Марека Войцеховича была тяжёлая, даже старшие мальчишки говорили о нём, поёживаясь. Вальтерхен давно понял, как ему повезло на Посвящении.
- Т-так получилось,- чуть слышно выговорил он, поморгав, чтобы не заплакать.- Простите, пожалуйста, господин помощник директора, я... никогда...

- Небольшой камушек,- уточнил мальчишка, побледнев, как мел на школьной доске.- Как те, которые на берегу озера в воду можно бросать. Галька,- вспомнил он странное название камешков, которые могли весело прыгать по воде и не тонуть.
Идти по знакомой тропинке было куда легче, чем в высокой траве подниматься по крутому оврагу, но почему-то именно сейчас ноги у Вальтера становились всё тяжелее и тяжелее, и каждый его шаг съёживался вместе с мальчиком. Кальтенбах плёлся за широко и уверенно шагающим помощником директора, отставая всё больше и больше, но свернуть и броситься в тенистые кусты даже не приходило ему в голову. Во-первых, Гржимайло бы тогда точно рассвирепел, а во-вторых... у него же осталась мамина корзиночка!
-Пять... сегодня,- подтвердил Вальтерхен, почти совсем останавливаясь там, где начинался двор.- Марек Войцехович, я не хватался ещё раз за медвежью лапу,- напомнил он взрослому на всякий случай.
Наставник уже заметил странную пару и направлялся к ним. У Вальтерхена похолодело в животе. Он так старался вести себя хорошо, чтобы хотя бы в день рождения не получить окриков, зуботычин или розог - и вот. Только раз забылся - и все старания насмарку.
- Все коридоры и классные комнаты на первом этаже, кроме коридора в левом крыле,- начал перечислять мальчик, не сводя глаз с подходившего наставника.- Крайний правый коридор на втором этаже, коридор со Стражами, учительская, кабинет господина директора, зал для встречи с родителями, ваш флигель...
Голос Вальтерхена начал глохнуть и срываться, потому что Рихард Христианович подошёл совсем близко, но называть разрешённые зоны мальчик продолжал почти без запинок, как будто отвечал выученный урок.
- Трапезная, школьный двор... до оврага,- Вот тут Вальтер споткнулся и сделал заметную паузу,- баня, озеро, ступохранилище, спальни...

Как ни старался мальчик стоять прямо, при слове "розги" он невольно втянул голову в плечи. Это слово даже немцы знали наизусть с первых же дней обучения в школе. В первую неделю Вальтерхен с широко раскрытыми глазами смотрел, как наказывают старшеклассников за ужином и, хоть и не верил, что его тоже могут когда-нибудь так же избить, всё равно не мог проглотить ни ложки каши. А потом... потом очень быстро оказалось, что и учителя, и наставник предпочитают именно такой метод воспитания и обучения. Проплакав почти всю ночь после первой порки, Вальтер уже решил было написать маме и папе письмо и упросить их забрать его домой... но так и не написал. Было очень стыдно. Казалось, папа с мамой сразу догадаются, что произошло. А теперь... теперь уже ни один день не обходился хотя бы без пары-тройки ударов. Поэтому уже приготовившийся последовать за наставником Вальтерхен и встрепенулся, услышав слова помощника директора. Конечно же, он только послушался, он совсем не хотел спускаться в овраг! Мальчик в растерянности взглянул на Гржимайло, и в голубых глазах мелькнула искорка надежды.
Да, Марек Войцехович велел...- пролепетал он и так стиснул в кулачке кончик пояска, что если бы от этого зависел вердикт наставника, Штейнерт бы тут же отпустил Вальтерхена с миром.
- Распорядок дня очень важен,- быстро и убеждённо подтвердил Вальтер слова травника.- Господин директор Телльхайм сделал его, чтобы мы росли сильными и не болели.
Ему очень хотелось глянуть хотя бы искоса на Штефана и Алёнку, но под перекрёстными взглядами наставника и помощника директора мальчик решил не рисковать.

Факультатив?!!
Только сейчас Вальтерхен, наконец, осознал то, каких опасностей он чудом избежал, столкнувшись с Гржимайло, и сердце мальчика ухнуло даже, наверное, ниже пяток.
- Если вы нас выпорете, мы наоборот будем болеть, Марек Войцехович,- сказал он тихонько, не сводя расширившихся глаз с застывшего в неудобной позе старшеклассника.- И сильнее тоже не будем... после наказания всегда слабее становишься.
Маленький Кальтенбах незаметно пододвинулся к наставнику и умоляюще взглянул на него, но бесстрастный голос Штейнерта не оставил мальчику ни малейшей надежды. Вальтерхен поклонился низко-низко и покрепче стиснул мамину корзиночку в руках.
- Слушаюсь,- сказал он тоненьким голоском и протянул корзиночку воспитателю.- Господин наставник, пожалуйста, разрешите оставить мамин подарок у вас.
Мальчик с видимым усилием сделал шаг к помощнику директора - ему показалось, что ноги совсем разучились ходить - и вытянулся перед Гржимайло, стараясь думать только о том, что корзиночка с половинкой вишенки теперь в безопасности.