Люциус со скучающим видом рассматривал классную комнату. Вампир был прелестен, почти, как живой. Правда, Малфой не был уверен, что живой вампир был бы более впечатляющим, чем остекленевший взгляд этого.
За спиной зашептались... кажется, Уолден с Эйвери. Люциусу не хотелось оборачиваться. Как он уже выяснил, некоторым учителям этого хватало, чтобы стянуть пару баллов с факультета.
В груди подпрыгнуло и замерло сердце, но Люц всё-таки поднялся, достал палочку и вышел на середину класса. Тут он уже мог убедиться, что за его спиной действительно шептался Макнейр. Правда, с Руквудом.
- Я к вашим услугам, профессор,- ответил Люциус как можно небрежнее и поклонился так, как взрослые кланялись перед дуэлью.

Вот как знал!..
Люц охнул, выхватил из кармана мантии белоснежный носовой платок, приложил к носу. Несколько безуспешных попыток хоть немного прочистить нос привели лишь к тому, что платок тут же промок, а дышать легче не стало ни на йоту.
- Растрезводят лепрегоды бро чидиные бребоды,- повторил Малфой всем известную скороговорку, останавливаясь после каждого слова, чтобы сделать вдох.
И тут грянул такой хохот, что, казалось, задрожали стены. Смеялись даже самые распоследние грязнокровки, тыкая в задыхающегося слизеринца пальцем, передразнивая и улюлюкая. Люциусу не надо было смотреть на Люциллу, чтобы знать, что она тоже хихикает. Он даже на Эвана не взглянул, не желая увидеть насмешку. Так и стоял, опустив палочку и прижимая мокрый платок к покрасневшему, распухшему носу, ожидая, когда учитель закончит объяснения и снимет сглаз.
Люц представил, сколько насмешек ему достанется в гостиной, сколько отнюдь не беззлобных шуточек он услышит, пока воспоминания об этом случае не забудутся - если вообще забудутся!- и ему больше ничего не хотелось в ту минуту так сильно, как оказаться как можно дальше от Хогвартса и никогда сюда не возвращаться. Провалиться под землю? Можно и провалиться, лишь бы не слышать больше этого хохота.

За спиной зашелестела вода, дробно ударила о деревянные крышки парт, и Люциус резко развернулся, с удивлением глядя на струи воды с потолка. Стоило ему только представить, что бы случилось с мэнором, если родители стали бы пользоваться подобными методами, и настроение мальчика улучшилось даже до того, как ему снова удалось вдохнуть полной грудью и, наконец, спрятать платок в карман.
Люциус внимательно следил за движением палочки профессора. Вроде, ничего сложного.
- Эффундо!- Он легко и уверенно поднял палочку, но вместо того, чтобы так же уверенно вычертить замысловатую петлю, она почему-то неловко ткнула в сторону и плюнула сине-зелёным дымом, обладающим весьма неприятным запахом. Настолько неприятным, что Люц в какой-то мере даже пожалел, что его насморк уже прошёл.

- Не совсем, сэр,- сквозь зубы согласился Люциус, которому учёба уже давным-давно разонравилась.
"Стоило рваться в школу, как идиоту..."-подумал он, покрепче ухватив непослушную палочку и поднимая её, как показал профессор. Чувствуя на себе взгляды всех первокурсников, Малфой хмуро повёл палочкой в сторону, вычеривая петлю. Движение получалось куда лучше и увереннее, и Люц немного приободрился.
- Эффундо!,- быстрой скороговоркой сказал он, но, произнося заклинание, мальчик потерял концентрацию, и палочка на последнем повороте нырнула вниз, выбросив ярко-оранжевое пламя в сторону профессорского стола и подпалив на нём стопку пергаментов. Люциус сдвинул брови, чтобы удержаться от злых слёз, уже щипавших глаза, и так стиснул палочку, что если б у неё была хоть капля совести, то палочка бы уже давно рассыпалась бы в щепки.

"Я не расслабился!"- хотелось закричать Люциусу во всё горло.-"Расслабишься тут..."
Кстати, неплохая мысль...
Он немного разжал пальцы, чтобы они перестали дрожать от напряжения, и медленно начал в очередной раз повторять уже ставшие если не привычными, то, по крайней мере, знакомыми движения.
- Эффундо!
Золотистое облачко сорвалось с конца палочки, зависло в воздухе и растаяло, не достигнув учительского стола. Люциус перевёл дыхание и опустил палочку. Пальцы ломило как в далёком детстве, когда маленький Люц учился выводить на пергаменте первые буквы.

Во время воспитательного водопада Эван вымок насквозь; если рукава мантии удалось украдкой кое-как отжать, то в остальном с мантии по-прежнему капало. Впрочем, этим Эван не отличался от остальных: весь класс напоминал сейчас угрюмых мокрых куриц посреди болота. По контрасту, Люциус на кафедре выглядел особенно опрятно и образцово, как подобает джентльмену, и Эван радовался за друга, надеясь, что минуты позора заткнут рты тем, кто смеялся над Люцем.

Услышав про заработанные Люцем восемь баллов, слизеринцы оживились, а Эван ладонями начал сгонять воду со стула друга. У него не было даже сухого носового платка, чтобы протереть сиденье: Эван вымок буквально до нитки, как все в классе.

Эван встретился глазами с другом, и сочувствие и грусть в его взгляде сменились одобрением.

Профессор ЗОТИ не собирался убирать последствия общего наказания. Ледяные лужи по щиколотку по всему классу, холод от мокрой одежды, неопрятный вид, с которым ничего нельзя поделать на уроке – это всё должно послужить первокурсникам уроком. Пусть поработают руками, красными от холода и превозмогая озноб, - только преодолевая трудности, только научившись почтению и послушанию к мастеру можно чему-то научиться.
При виде вытянутой руки выжидающее, чуть насмешливое выражение на лице профессора сменилось бесстрастным.
- Прошу вас, мисс Малфой, - он смотрел на растрёпанную девочку как ни в чём не бывало.