На примосте лежалось сладенько да думалось гладенько. Маггловские все реже беспокоили своими докучениями: лечиться и рожать уж ездили по областям. Поликлиники да участковые - чудны-таки, немаги-то. А как поймут, что дурят их там только - к дедушке дорогу вспоминают. Вот, давеча, девчурку приволокла мамаша, косная баба. Грит: "Всивид Златоярыч, бида приключилася! Ноги не ходют... Сделаш что, радименькай!" И думала же, клука такая, что все по падению с лавы сталось. И бумажки пестрые в руку сует... На кой они Всевиду сдались! То ли дело ране: с хлебушком, с перепелами шли... А потом - еще напасть - приехал с "Вистолкома" человек. По-евоному партийный, а по-Кудене, так идивот полнейший. Память подчистил старик - и хай себе партийный чешет, откуда пришел!
Эх, Всевидушка, как худая мысль-то добрую подменила. Али придется хату свою оставлять, что домом тебе боле полувеку служила, коли с Вистолкомов всяких к тебе глупцы всякие йдут да ересь несут, разобраться грозятся.
Многое бы еще надумал себе дед, если бы не оклик за дверью. И глас незнакомый, не привычный для магглов местных-то.
"От, небось, сызнова черви поползли, неймется им! Ну, получат вони, песьи дети. Даром старик, приголублю так - дорогу ко мне навсегда позабудете!"
Шумно выдыхая, Всевид слез со своего ложа, и направился к дверям, однако же остановился на полупутьи. Магией пахло, да так, что в носу свербило.
- Дома хозяин, - все еще стараясь грозным казаться, откликнулся Всевид. Да человеку, что скоро тринадцатый десяток разменивать будет, в голосе силы уже не хватает.
- Чего надо? - спросил он, распахивая дверь, да так и застыл на месте. "Ну дела!" - Кто это те серпом по ногам прошелся-т?

"От за "пан" дал бы жбан..." - не любил Куденя, когда его на западный манер кликали. Вслух же молвил:
- Всевидом Златоярычем привечай. Россия-матушка - то есь не Речь Посполита какая...
Да, Русь Великая, Русь Могучая: тут не скажешь уж "пане" али еще там бывало по городам: "господин". А тот господин весь рябой, усы жиденьки да заикаться станет, как рот разинет - ой, и "господин"! А сейчас, Всевиду сказывали, и не осталось господ, только "товарищи" лазают по стране. Гадкое слово какое - дед как глаза прикроет, так и представляется ему: "товар-товар-товар". Дожили.
- А чего ж он сам не приходит к деду-т? - без особого интереса поинтересовался Куденя, ибо ответ знал уже наперед. - Если нужно чего - так пусть и сам йдет, а не посылает людей честных заместо себя... А ты все ж припоминай словеса мои да знай: пужать не пугаю, да вижу, что порчи в тебе столько, что на весь Дурмштранг бы с лихвою хватило...

- Фома, знать... - почесывая бороду длинную иссохшей рукою протянул Куденя. Ох, уж эти Томаши и их польские мамаши. Если б не мамка-ляшка, то Ондрашек его был бы Ондрашек, а не Мытысек какой. А с другой стороны-то, на западника сей гость интересный совсем и не тянет.
- Ты, поди, вовсе не из наших, а? Не из славяней. В первой раз такой говор слухаю, а я - верь - многие лета здесь обитаю. Многих людей привечать приходилось... Да ты проходи в хату-т, неча околачиваться на пороге!
Незваный гость хуже татарина, но на Руси всякому приходящему должны быть рады. Это и вызывало хлопоты у старика.
- Щи есть у мя, - бросил Куденя Фоме, заглянув в окно шестка. - Чем богаты, тому рады. На более, извиняй, не рассчитывай. Налить могу те настойки на рябине для аппетитов... Так, чего там с Мареком, а? "Эксперименты" - придумают же словеса молодые! Ты не гляди - Школа давнишняя - там взять хоть лекарских. Меняются чуть бы не всякий год... Чему там помочь: молоды да зелены все.

Ухватов в доме Куденя не держал. На кой они сдались, коли можно поработать палочкой. Волшебная подруга слабо вибрировала в руке, словно пела ласково от прикосновения мага. Дед коротко взмахнул ею и вырвал горшок из печного пуза, поставив его на ручник на столе.
- Чего посоветовать те..? - переспросил Всевид. Два коротких взмаха: деревянная ложка стремительно сорвалась с мисника и со стуком упала в полулокте от Фомы на доску стола. Заткнув палочку за пояс, Златоярыч прошел к небольшому ларю, где на еще одном ладно вышитом ручнике причудливыми узорами - "Оладушка шивала еще... Доброзрачно-т как!" - не без умиления в старческих глазах вспомнилось Всевиду - возлежала большая краюха ржаного хлеба. Настало время поработать ножу.
- Не клась кровохлебку, - молвил Куденя, отрезая от большого ломтя кусок помене и протягивая его магу. - Желчи тьма в печени-т, а одуван-братец с нею в миг управится... И емшану чуток... Вона, желчь, хороша для связок, да не тех, о коих ты глаголишь. Для сухожилий хороша уж больно. Особо аркуды пригожа. А ты не сиди, на меня не гляди - ешь давай. То ланиты впалые каки, как ко мне добрался только диву даешься...
На вид мужичонка и впрямь был дохлятенький, хоть и лицом ладный. Да и чего уж там: столько хворы в нем, что всяк не позавидует доле горемычного. Всевид мог бы еще сказать чего, да в тот момент каркнуло воронье на улице. Громко.
- Худое дело... - самому себе бросил Всевид, выбираясь во двор. Так и есть: на голой смоляной ветке сидела мрачная кособокая птица, от которой исходили малые дымные клубы.
"Ох, ты ж... Ондрашек!"

Да, и думать тут нечего было - в беду попал пострелец! Поучал-поучал Всевид правнуков своих малых в случае опасности с ним связываться: у Власа, что Званушкин, ладно выходило особенно. Ядвига с Алексием тоже успехами в обучении радовали, да, хорошо - не пользовались пока этими знаниями на деле. У младшого же выходили кривенькие да хромонькие вестники, зато часто приходилось их слухать под окнами избы своей.
- У Полоза, от же ж огуряла такой! - нахмурился Всевид. Слыхал он про змеевок анекдот, да не помышлял, что в такую реку сей ручеек выльется.
- Ты, коли все - извиняй, - наспех проговорил Куденя, удивительно живо для своего древнего возраста влетая в хату к вешалке, на котором плохонький тулуп висел. - Подмог, чем мог... Не все - обожди, дел не имеючи прочих. Беда приключилась - бежать надобно...