Осень в Дурмстранге рано стала холодной. Вальтер вспоминал, как долго Шварцвальд оставался тёплым и по-осеннему ярким, как он, мама и Эгесбурга каждый день гуляли по лесу и собирали грибы и ягоды, прикрывая их в кувшинчике разноцветными яркими листьями. А потом эти листья мама разглаживала и сушила, и каждый вечер дети  удовольствием колотили по высушенным листьям маленькими щётками, по каждый листочек не становился полупрозрачно-кружевным. Такими листьями Зигхильда украшала дом к приближающемуся Самайну.
В Дурмстранге они тоже ходили в лес, но уже под холодным непрекращающимся дождём. Господин помощник директора с непроизносимой фамилией показывал им растения, которые применялись в лекарственных зельях или ядах, объяснял, как следует собирать травы, соблюдая все меры предосторожности, и искоса поглядывал на Вальтерхена, но маленький Кальтенбах и без этого хорошо помнил, что борщевик нельзя трогать голыми руками. И леса он уже не так боялся, как в первый раз. Только опасался. Ведь здесь много оплетаев и даже, как рассказывали старшеклассники, леший живёт недалёко. Вальтер не хотел попасться лешему на глаза и, возможно, на обед.
Он поправил свои рукавички из драконьей кожи - единственное, что не промокало во время таких походов - и принялся осторожно выкапывать золотой корень, стараясь не повредить растение. Каменистая россыпь не размокала даже под таким дождём, и действовать приходилось очень осторожно.
Одна из девочек так же старательно выбирала камешки вокруг корня, и Вальтерхен очень удивился. Она ведь была русской, а они были намного более нетерпеливы. Взять ту же Алёнку! После штольни директор Телльхайм строго-настрого запретил нарушителям дисциплины общаться друг с другом, а Вальтеру ещё и долго выговаривал в приватной обстановке директорского кабинета о крайней неразумности дружбы с русскими. Но эта девочка рядом - Наталья!- была очень прилежной, почти как немцы. С ней наверняка можно общаться.
Вальтер осторожно вытянул корень из земли и аккуратно уложил его в корзиночку.
- Я могу легко угадать, какое зелье мы будем варить завтра,- сказал мальчик Тате.- А ты?

Дома Вальтер всегда старался скрыть, когда завидовал кому-нибудь. Например, Эгесбурге - потому что она была младше его, и ей позволялось и брать его игрушки без спросу, и стукать его по голове лопаткой, и бросаться кубиками. А самое главное - ей можно было жить дома, с мамой и папой, а ему теперь приходилось жить в Дурмстранге. Поэтому когда на медитациях герр Штейнерт требовал испытывать чувство зависти, поначалу Вальтерхен всегда вспоминал Эгесбургу.
Но совсем скоро объект его зависти поменялся. Вальтер и сам не заметил того момента, когда начал завидовать русским. Нет, не их расхлябанности и разболтанности, а тому, с какой лёгкостью они говорили по-русски. Им не приходилось лихорадочно подбирать слова и кое-как соединять их вместе или запинаться в самый неподходящий момент, не зная, как выразить свою мысль. Им даже не приходилось следить за собой, чтобы случайно не заговорить на родном языке ночью, во сне.
И сейчас, напряжённо вслушиваясь в то, что говорила Наталья, и стараясь понять фразу по отдельным её обрывкам, Вальтер отметил в своей душе укол зависти.
- Это будет ранозаживляющее зелье,- сказал он уверенно, показывая на свою корзиночку.- Столько золотого корня нужно только для ранозаживляющего зелья и основы тех зелий, которые заставляют пить в лекарской. Но их мы не сможем сварить, мы ещё маленькие. С ними не каждый старшекласник справится.
Его не удивило, что Тата не смогла сама прийти к этому же выводу. В конце концов, она русская.

Вальтер невольно вскочил от громового голоса помощника директора и привычно вытянулся в струнку. Травник строгим был в меру, и там, где Ярослав Павлович уже бы немецкого ученика кулаками учил, зачастую ограничивался только внушением, но тот ли это был случай, можно было узнать, когда уже слишком поздно.

- Слушаюсь, господин помощник директора,- громко и старательно выговорил маленький Кальтенбах и, осторожно выдохнув, потянул ещё один раскидистый золотой корень на себя. Высвободив цепляющиеся за камни корни растения, он в нерешительности остановился. На какой ус ему надо мотать этот корень?

Ни у кого из его одноклассников усов не было. Усы были почти у всех учителей и даже у Рихарда Христиановича, потому что у директора Телльхайма они были. Но здесь из всех усатых взрослых был только помощник директора.  Вальтер посмотрел на его пышные усы, но с места не сдвинулся, уже каким-то чутьём понимая, что в этом приказе где-то таится подвох. Зачем золотой корень, который понадобится ему для того, чтобы варить противопростудное зелье для себя, мотать на усы травника?

Помедлив ещё немного, он всё же решил сначала уточнить инструкции у той, кто, как выяснилось, разбиралась в травах лучше его. Хотя почему лучше? Золотой корень действительно использовался в зельях в лекарской, и русская девочка это только подтвердила. Просто он не знал, что противопростудное зелье лёгкое.

И всё же Вальтер тихонько пододвинулся к ней и спросил, не выпуская из поля зрения взрослого:
- А на какой ус мне надо его мотать?